«Мелодия свирели прекратилась внезапно. Одновременно с ней последние лучи солнца пропали в горных вершинах. Амат ещё некоторое время неподвижно стоял у обрыва, торжественно провожая ушедший день. Сумерки стремительно обволакивали всё вокруг, и, когда Амат наконец обернулся, я поняла, что вижу перед собой совершенно другого человека: лицо юноши заострилось и отвердело. Теперь это был зрелый мужчина, многое повидавший и готовый на многое. Он сделал шаг мне навстречу, и, заглянув в его бездонные глаза, я отшатнулась от него, так как ощутила немотивированный страх вспомнив что-то тщательно забытое.
– Не нужно меня бояться, – мягко начал он.
Голос Амата тоже изменился: он стал ниже и мощнее, но одновременно с этим увереннее и спокойнее.
– Ты ведь приехала за «техникой зверя»? Пришло время поговорить об этом поподробнее. Пойдём к чадыру: наверное, Элен уже успела развести там костёр.
Осанка и манера движений Амата тоже изменились: основательная походка, безупречная координация и удивительная подвижность внушали трепет. Сомнений не оставалось: Амат действительно был величайшим шаманом, как об этом и говорила Элен… Пока мы дошли до чадыра, наступила полная темнота, поэтому свет костра был особенно приятен. Над огнём уже весело булькала вода в чайнике. Завидев нас на границе светового круга, создаваемого костром, Элен элегантным движением добавила в воду горсть ароматных трав и сняла чайник с огня.
– Рада приветствовать Великого Мэйро, – почтительно поклонилась шаману Элен, подавая пиалу с душистым чаем.
Он лишь слегка кивнул в ответ, устраиваясь перед костром. Я в нерешительности топталась между светом и тьмой.
– Проходи, не нужно так стесняться, – подбодрила меня Элен. – Называй Великого Аматом – его мирским именем, впрочем, сейчас тебе это не потребуется. Устраивайся поудобнее: будем разговоры разговаривать.
Голос Элен тоже изменился: теперь он мне казался гораздо мелодичнее, чем обычно. Она говорила так, словно лесной родник журчит по камушкам. Её голос успокаивал и уводил в сказочную действительность.
– Посмотри внимательно на огонь, – продолжала она, когда я уютно устроилась у костра на подушке для сидения, заботливо положенной на землю. – Духи огня приветствуют тебя, ты им явно понравилась!
Пока Элен говорила мне о Духах огня, пламя костра выросло и стало раза в полтора больше, чем до этого, и в короткое мгновенье мне показалось, что я вижу в огне голову и плечи красивого мужчины. Элен рассмеялась:
– О, Ханако-сан, ты так незатейлива! Я надеялась, что наследники известных семей Оогамэ обладают более свободным мышлением! Впрочем, это дела не меняет: Духи Алтая благоволят нашей маленькой Ханако.
Обычно при непочтительном упоминании о моей семье и моём положении на Оогамэ я начинала гневаться, но здесь, у огня, удивительным образом слова Элен совершенно не задевают меня и попытки разозлиться совершались, скорее, по привычке, нежели чем я действительно испытывала эти чувства. Такие ощущения были крайне странными: словно я стала сторонним наблюдателем. Возможно, обдумывание новых ощущений слишком увлекли меня, потому что вопрос шамана прозвучал для словно гром среди ясного неба:
– Что тебя так напугало в клубе «Эфа» (гл.37)?
Я вздрогнула. Как он узнал об этом случае? Я никогда и никому не рассказывала о нём и, более того, пыталась поскорее забыть о пережитом ужасе.
– Отвечай!
Воспоминания, уже смутно беспокоившие меня сегодня, возникли, без труда сломав преграду, тщательно выстроенную мной за несколько лет.
– Это случилось прямо перед моим отъездом из Китая на Оогамэ. По традиции, я устроила для Мастера Ли и его учеников небольшой праздник по поводу окончания моего скоротечного ученичества. Вечеринка затянулась, и в конце концов я осталась с Мастером Ли наедине. Он спросил меня, хочу ли я узнать, почему клуб называется «Эфа». Не дождавшись ответа, он попросил меня унести на кухню чайные принадлежности. Когда я вернулась в комнату, передо мной был уже не человек. Мастер Ли стал совершенно холоден, полностью лишившись своих чувств и эмоций - он стал смертельно ядовитой змеёй эфа. И хотя Мастер Ли оставался неподвижным, животный ужас овладел мной: я знала, что если сделаю что-нибудь неправильное, то погибну. Даже не знаю, как всё закончилось: следующее, что я помню, как мы с Мастером Ли выходим из тренировочного зала…
Я замолчала, снова переживая весь этот ужас. Элен и Мэйро пристально вглядывались в моё лицо.
– Мастер Ли продемонстрировал малую часть техники «зверя», ошеломившую тебя, и после этого ты всё равно хочешь овладеть ей? – медленно проговорил шаман.
Здесь я по-настоящему растерялась».
Люди спрашивают меня, что лучше всего на свете?
Я отвечаю: блаженство.
Японский дзен мастер Такуан Сохо
«Вечерние беседы в храме Токайдзи»
…Артём, не раздумывая, занялся откупориванием бутылки: к счастью, шампанское ещё не успело согреться и сейчас покрылось соблазнительно сверкающими на солнце капельками воды. Дерек внимательно наблюдал за действиями художника, тщательно сдерживая порыв помочь ему в этом нелёгком деле. Рёки с любопытством огладывалась вокруг, попутно выискивая удобное место в тенёчке для продолжения разговора. Подходящее место под деревом освободилось под торжественный хлопок открывшегося шампанского. Как по волшебству, в руках у Дерека возникли бокалы для шампанского, и первый тост был произнесён: «За неожиданную встречу!»
Немного насладившись чудесным напитком, на правах хозяина, Артём решил начать разговор с вопроса, судя по всему уже давно терзавшего его нежную творческую душу:
– Рёки-сан, что у тебя за новая затея в Токио?
– Уточни, пожалуйста, что ты имеешь в виду. Сейчас происходит столько всего, что просто голова идёт кругом!
– Намедни мне звонил Джакен из Токио, спрашивал, могу ли я приехать в Японию порисовать для него мангу.
– И что ты ему ответил?
– Что мне надо подумать.
– Ни за что не поверю, что Джакен удовлетворился этим ответом!
– А он и не удовлетворился. Он предложил мне такой гонорар, что я сломался.
– О, вот это больше похоже на правду! Когда вылетаешь? – деловито поинтересовалась Рёки.
– Надеюсь, через неделю. А что случилось-то? В Японии перевелись хорошие мангаку*? – решил немного съязвить ДюМонт.
– О нет! Хороших мангаку в Японии хватает, вот только все они очень преданы своим издателям. А мы собираемся сунуть палку в муравейник, по возможности не только не снизив производительность издательств, но наоборот, повысив продажи манга и сохранив политкорректность (
гл.5). Джакен – умница, обожаю его за это. Видимо, он уже собрал предварительные данные и проработал стратегию.
– Понятнее не стало, но любопытствовать, видимо, бесполезно... Надеюсь, подробности всё-таки потом узнаю… Но нарисовать-то это полдела. Откуда возьмём сценарии?
– О, на этот счёт не беспокойся: как тебе, наверное, известно, на Оогамэ есть школа повышения квалификации руководителей высшего звена, где я провожу специальный курс стратегического планирования, предусматривающего написание различных сценариев манга. Среди них встречаются настоящие шедевры!
– А кто будет режиссёром, менажёром и раскадровщиком? – в своей обычной манере нудил ДюМонт.
– Моя кандидатура тебя устроит? – бросив на него томный взгляд, поинтересовалась Рёки.
– О да! – уши и щёки Артёма стали пунцовыми.
– Вот и славно! У нас ещё осталось немного шампанского?
Дерек разлил остатки искрящейся влаги по бокалам. Немного помолчали.
– А где сейчас Пьер? – спросила Оогумаза-сэнсэй.
– О, ты не в курсе? Он открыл заведение рядом с «Мулен Руж»!
– Вот как? А что случилось с заведением «Le monde des rêves»** на Елисейских полях?
– Ничего не случилось, оно цветёт и пахнет. Когда я разговаривал с Пьером в последний раз, он сказал, что хочет «оглянуться назад».
– Он расстался с Жаном?
– Вроде того…
– Ты увидишься сегодня с Пьером? – деловито поинтересовалась Рёки.
– Если будет нужно… – задумался Артём.
– Отлично, тогда скажи ему, что мы сегодня вечером после показа заглянем.
– А потом?
– А потом я рассчитывала на приглашение заглянуть в твою мастерскую. Что скажешь?
ДюМонт с облегчением вздохнул.
– Буду очень рад!
– Отлично! Извини, нам пора… До вечера! Как хорошо, что ты именно сегодня решил порисовать дневные тени!
Рёки поцеловала ДюМонта и поспешила к Дереку, ждавшему её в живописной позе на своём крутом байке.