«Раз за разом пересматривая самый сложный для себя период (время после смерти родителей), я задавала себе вопрос: почему, отчаянно нуждаясь в поддержке других людей, я с маниакальным упорством отталкивала от себя всех друзей до тех пор, пока рядом никого не осталась? Неужели это была только фамильная гордость – невозможность показать свою слабость окружающим? Но, как бы там ни было, именно это одиночество позволило мне без остатка отдаться занятиям боевыми искусствами, и мои старания были вознаграждены.

Шаг за шагом, чаще всего во время самостоятельных тренировок (гл.11), благодаря самой Природе я узнавала о необычайных возможностях, которыми я обладаю как человеческое существо (гл.33). Однако, чтобы в полной мере овладеть этими возможностями, мне потребовались годы напряжённых тренировок и сражений. Но тогда я могла лишь восхищаться открывающимися передо мной перспективами. Моя жизнь разделилась на две части: одна из них была полна радостных открытий, а вторая – отчаяния и неуверенности.

Время от времени, когда по какой-нибудь причине выдавались свободные минутки, у меня случались приступы жалости к себе. Тогда я шла к Мари, чтобы поплакаться ей в жилетку. Моим жалобам не было конца, но больше всего я любила жаловаться на недостаточное внимание инструкторов к моей особе и «неправильное» поведение спарринг-партнёров.

Мари только посмеивалась над моим бесконечным нытьем и напоминала, что мы уже неоднократно обсуждали эту тему (гл.34). Когда же мои стенания стали особенно надоедливыми, она сказала: «Хороший ученик привлекает к себе минимум внимания, так как наблюдает, запоминает и анализирует: только так можно чему-нибудь научиться. А требование к себе особого отношения – просто каприз. Ты выросла в рафинированной среде, где все тебе угождали, поэтому именно сейчас у тебя значительно больше шансов научиться чему-нибудь стоящему. Если коротко, то чем труднее партнёр, тем лучше. Ведь только в случае безупречного выполнения приёма любой человек отреагирует на него одинаково».

Тогда разъяснения Мари подействовали на меня магически образом: от жалости к себе не осталось и следа, потому что всё моё внимание было сконцентрировано на обдумывании возможности универсального выполнения приёмов. Пока что мне казалось это маловероятным, однако какая-то часть моего существа была абсолютно уверена, что этим утверждениям можно доверять.

Теперь на каждой тренировке я стала внимательно наблюдать за своими реакциями на разных партнёров. Практически сразу же заметила, что раздражение на непривлекательную внешность или запах партнёров приводило к худшему выполнению приёмов. Впервые в полной мере я поняла выражение «слишком много личного», которое часто любил повторять мой непосредственный начальник, призывая меня к объективному анализу. Следующим логическим звеном в данной ситуации стал вопрос: «Как устранить влияние субъективных факторов на выполнение приёмов?» Именно эта проблема стала для меня ключевой на долгое время».

Молитва

Ангел благого молчания,
Властно уста загради
В час, когда силой страдания
Сердце трепещет в груди!

Ангел благого молчания,
Радостным быть помоги
В час, когда шум ликования
К небу возносят враги!

Ангел благого молчания,
Гордость в душе оживи
В час, когда пламя желания
Быстро струится в крови!

Ангел благого молчания,
Смолкнуть устам повели
В час, когда льнет обаяние
Вечно любимой земли!

Ангел благого молчания,
Душу себе покори
В час, когда брезжит сияние
Долгожеланной зари!

В тихих глубинах сознания
Светят святые огни!
Ангел благого молчания,
Душу от слов охрани!

Валерий Брюсов, «Ангел благого молчания»

Съёмочная бригада и зрители замерли в ожидании развития сюжета, обещающего быть особенно напряжённым благодаря бесцеремонному вторжению русского поэта Стаканова. Продравшись сквозь толпу и с невероятным усилием преодолев последний барьер личной охраны Оогумаза-сэнсэй, Стаканов практически вывалился на съёмочную площадку. С трудом устояв на ногах, гордо поправив сползшие на кончик носа очки, поэт двинулся в направлении живописной композиции.

Было видно, какие невероятные усилия воли ему приходилось прилагать, чтобы идти ровно, ведь Стаканов всегда помнил, что «поэт в России – больше, чем поэт»! Определив Семёна главной целью, последние несколько шагов в его направлении поэт практически пробежал, но так как прицел у Стаканова был явно сбит, вскоре стало очевидно, что конечной точкой его перемещений будет Рёки-сан.

Тень гнева пробежала по лицу боевого соратника Оогумаза-сэнсэй: прикинув несколько вариантов, Энтони, как того требовала ситуация, решил вызвать огонь на себя. Практически в последний момент он встал на пути у Стаканова и подхватил его под локоть, в ответ тот с благодарностью и облегчением на лице схватился за плечо Энтони. Поправив вновь перекосившиеся очки, Стаканов с ходу вклинился в беседу:

– Семён, ты должен помнить о нашей крепкой мужской дружбе! – заплетающимся языком начал он свою тираду. – Почему ты перед ней так разнюнился?! А как же мой киноклуб?

Энтони медленно закипал, но продолжал поддерживать Стаканова, чтобы «поэтических дел мастер» не свалился на землю.

– Серёжа, ну что ты так переживаешь, – заботливо ответил Семён. – Пока ведь ничего существенного не произошло. Посмотри внимательно – мы всего лишь стоим и разговариваем.

– Не смей успокаивать меня! Я знаю, что именно так всё и начинается! – у Стаканова на глаза навернулись слёзы. – Сначала разговоры при луне, – он посмотрел на небо, но луну и звёзды не нашёл, так как небо было затянуто тучами и начинало парить. – Потом обниманцы-целованцы, а потом мы теряем друзей!

Предчувствуя начало пьяной истерики, Энтони попытался перебросить Стаканова к Семёну на руки. Однако русский поэт держался очень цепко. Затем, видимо, вспомнив что-то очень важное, выхватил из нагрудного кармана смокинга Энтони шёлковый носовой платок и смачно высморкался.

Лицо Алекс покраснело от старательно сдерживаемого хохота. Справившись с собой, она сделала знак Семёну, чтобы он уходил с площадки и уносил Сергея Стаканова с собой.

Рёки внимательно следила за Энтони. Судя по всему, выходка Стаканова стала последней каплей, переполнившей чашу гнева. Энтони взъярился: надо было действовать очень быстро, в ином случае здоровье и сама жизнь поэта оказывались под большим вопросом. Одним движением отцепив Стаканова и перебросив его на руки Семёну, она посмотрела прямо в глаза Энтони. Рядом с ним, словно из воздуха, появилась его точная копия.

– Прости, Рёки! – с испугом и одновременно с облегчением зачастил Семён, несмотря на стрессовую ситуацию строго подчиняясь утверждённому ранее сценарию. – Сама понимаешь: надо спасать друга… Ничего не поделаешь – карма, мы друзей не выбираем… К тому же согласись, Энтони и правда подходит тебе значительно больше меня. Ведь, если подумать, кто я? – простой оператор. А ты – Богиня… Ведь, если разобраться, Энтони Эссэкс – всё-таки лорд. В мире должна быть красота и гармония, а в вашей паре гармония есть! Удачи, Энтони! – уже на ходу бросил Семён, на своих плечах унося друга подальше от места возможных боевых действий.

«Спасибо, Алекс, как по нотам сыграно! – подумала Рёки. – Теперь настала моя очередь разбираться с этой чертовщиной».

Она плотнее прижалась к Энтони, готовая в любую минуту отскочить, чтобы начать схватку, потому что во взгляде лорда Эссэкса не осталось ничего человеческого.

Дерек, с беспокойстовом наблюдавший за разворачивающейся драмой, подумал: «Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Рёки-сан!»

Продолжение следует!
Каждый четверг – новая глава!

Литературное редактирование: Екатерина Самосадкина
Картины: Эдди Уорхол, Андрей Побережник

Глава 44 < > Глава 46