«Через пару месяцев после начала ежедневных четырёх-пятичасовых тренировок у меня стали болеть коленные суставы. Боль самого мерзостного ноющего типа вскоре захватила все суставы и стала постоянной. В движении, пока тело было разогрето, всё было более или менее в порядке, но после любой, даже кратковременной остановки, начальное движение вызывало острую боль. Я использовала обезболивающие препараты и различные мази, но они плохо помогали. Эластичные бинты, тугие повязки и бандажи ухудшали кровоток и сковывали движения, поэтому от них тоже пришлось отказаться. По утрам боль бывала настолько парализующей, что для восстановления двигательных функций до нормального уровня приходилось в течение часа выполнять традиционный японский йога-комплекс, широко практикуемый в айкидо в качестве разминки. Также для укрепления мышц и связок коленного сустава я включила в свои обеденные тренировки сто «гусиных» шагов (при этом шаге стопы всё время выставляются строго параллельно друг другу).
…В тот период каждая тренировка становилась для меня испытанием. Со мной всегда была аптечка первой медицинской помощи: шприцы, ампулы с сильнодействующими обезболивающими препаратами, мази, йод, перевязочный материал, эластичные бинты. Я приходила на каждую тренировку как на решающую битву, будто от её исхода зависело моё существование. Хотя, возможно, так оно и было? Ночью, лёжа в постели, если не удавалось заснуть мгновенно, я вспоминала и анализировала тренировки – тогда приходил запоздалый страх... Однако на следующий день всё начиналось заново. Странно, но именно в такие моменты я особенно остро ощущала течение жизни и чувствовала себя почти счастливой.
Регулярные тренировки проходили в упорной борьбе со своим телом и особой радости пока что не приносили. Замечания инструкторов были всё те же: слишком скованные движения и необоснованное приложение силы. Зато самостоятельные тренировки «вслепую» (гл.11) стали доставлять удовольствие и радость. Отсутствие диктата зрения позволяло чувствовать малейшее движение воздуха, каждую половицу паркетного пола в зале, даже легчайшие прикосновения пылинок к коже. Вскоре я расхрабрилась настолько, что стала выполнять прыжки через скамейку на одной и обеих ногах. Возникало очень странное ощущение, как будто мои ноги точно «знали» высоту ширину и длину лавки. Когда я перепрыгивала её «вслепую», то никогда не задевала! Но, несмотря на это, любое новое упражнение, выполняемое в повязке на глазах, вызывало у меня панику. Именно так снова и снова я училась преодолевать страх перед неизвестностью».
Когда гасиенда скрылась за поворотом, Рёки погрузилась в размышления. Новость об изменении энергетического поля Земли, которую принёс Осама, была крайне странной. Факт наличия аномальных зон на Земле давно известен и в целом особого интереса не представлял. Гораздо интереснее была роль Оогамэ в происходящих событиях. Первые поселенцы-исследователи появились на одном из маленьких опорных островов, когда обнаружили рядом с ним крупное нефтяное месторождение, а затем новый минерал, который способствовал активному синтезу инновационных материалов, выделяя в процессе синтеза значительные объёмы энергии. Именно благодаря этому свойству стало возможным объединение цепочки мелких островов в единый массив, который и стал впоследствии островом Оогамэ. Во время строительства некоторые учёные высказывали свои опасения относительно влияния острова на окружающую среду, однако за более чем столетнее существование Оогамэ никаких сообщений о каких-либо аномалиях не поступало.
Зоны, которые с лёгкой руки экстрасенсов получили название «врата миров», характеризовались нестабильной энергетической структурой, потенциал которой, пусть на очень короткий период, можно намеренно изменять. Судя по всему, феномен, о котором говорил Осама, заключался в том, что одна из зон начала самопроизвольно «пульсировать».
«Врата миров», значит… – размышляла Рёки. – Причина возникновения феномена не ясна. Может быть, Гамильтон сможет прояснить ситуацию…»
Один из крупных инвесторов острова Оогамэ лорд Эдвард Гамильтон был легендарным долгожителем (профессор Натали Дюран считала, что сейчас ему было около 500 лет), до сих пор обожавшим вращаться в светском обществе. Рёки знала, что в последнее время он снова занялся изучением алхимических трактатов и отчасти из-за этого переехал в свой английский замок в пригороде Лондона, где у него находилась отличная лаборатория вкупе с великолепной библиотекой.
…«Почему Медведь заинтересовался именно этим музыкальным диском (
гл.12)? – когда в машине заиграла музыка Брамса, а на потолке замерцали звёзды, мысли Оогумаза-сэнсэй потекли в другом направлении. – Если он решился на столь экстравагантный поступок, значит, это необходимо ему или кому-то из множества его клиентов в ритуальных целях».
Эта музыка была написана японским монахом специально для одной единственной инициации, исполнена во время этого события и досталась Рёки при трагических обстоятельствах с напутствием отдать, «когда придёт время». В мире существовала одна-единственная запись.
Рёки не любила ритуалы из-за множества условностей, которые, как она считала, только отвлекают от главного и ослабляют нужный эффект. Однако действия Медведя были очень похожи на подготовку к мистерии, так как он прекрасно знал: если попросить Рёки, то она совершенно спокойно рассталась бы с этой пластинкой. Но он специально стащил этот диск так, чтобы быть обнаруженным, поднимая его ценность в глазах хозяйки. Поэтому на всякий случай она взяла диск с собой. Делать какие-то выводы было преждевременно, и Рёки стала спокойно созерцать проплывающие за окном горы. Кактусы постепенно сменялись городским пейзажем. Объездная дорога к аэропорту пролегала по окраинам города.
– Оогумаза-сэнсэй, Вы заметили, что на протяжении всего пути нас сопровождают птицы и звери, а ветер постоянно меняет своё направление? – немного обеспокоенно спросил водитель.
– Да, заметила.
В машине снова воцарилась тишина. Как правило, животные очень чутко реагируют на любые изменения в энергетическом балансе Земли, поэтому над этим фактом стоило серьёзно поразмышлять. Профессор Дюран уговорила Рёки поучаствовать в своих исследованиях и пройти спецподготовку. После этого курса способности Оогумаза-сэнсэй развились настолько, что даже Натали разводила руками, когда Рёки рассказывала о возможностях, которые стали ей доступны.
Показались огни аэродрома. Водитель подвёз её прямо к трапу.
– Берегите себя, Оогумаза-сэнсэй!
– Обязательно. Увидимся в Токио.
Они обнялись на прощание. Аксель Гумберг, личный водитель Рёки Оогумаза, был замечательным человеком: проницательным и удивительно тёплым. Рёки ездила вместе с ним так давно, что не представляла себе за рулём другого водителя.
…Оогумаза-сэнсэй поднялась в салон первого класса и обрадовалась открытым креслам: отдельные закрытые кабинки немного нервировали её. Именно в самолёте она любила, чтобы было как можно больше открытого пространства. Другой приятной неожиданностью стало то, что в первом классе она была одна. С некоторых пор перед ответственными мероприятиями Рёки старалась, по возможности, не обращать внимания на случайно оставленные кем-то книги или на фильмы, которые смотрят соседи, так как хорошо знала о «великой магии искусства». Бывало, посмотришь в дороге фильм о собачках, или даже просто кто-нибудь попросит передать родственникам альбом с фотографиями своего пса, как вдруг, откуда ни возьмись, салон окажется заполнен собачниками, едущими на выставку со своими питомцами.
…На табло загорелась надпись «пристегните ремни», и самолёт плавно взлетел, держа курс на лондонский аэропорт Хитроу. Рёки задумчиво смотрела на стремительно летящие навстречу облака.
